Я маленькая пучеглазая козявка, плавающая в доисторическом океане среди миллионов других козявок. Путешествие по космосу верхом на метеорите было не из легких, но и в первобытном бульоне не стоит расслаблять ложноножки — съедят и даже имени не спросят.

Mercenaries 2: World in Flames — слегка сумасшедшая в хорошем смысле игра. Прилететь на американскую базу на венесуэльском вертолете, разнести штаб командования, рухнуть на землю, получив от системы ПВО, выкрасть тяжелый танк, размолотить систему ПВО. Потерять танк, заработав ракетой от прилетевшего вертолета, оказаться зажатым в угол и на прощанье вызвать на себя ядерную ракету. Чтобы помирать одному не скучно было. Ожить в особняке, купить танк у партизан и ринуться в бой на китайцев.

Это, так сказать, игровые будни.

Болота мне не понравились. По ним пришлось много бегать, чавкать грязью и хлюпать болотной жижей. Я никогда не любил болот. И никогда не понимал романтических воздыханий Стэплтона из «Собаки Баскервилей» на эту тему. К тому моменту, когда болотная эпопея закончилась и проводник согласился отвести меня на кордон, я уже твердо решил не возвращаться на базу группировки «Чистого неба», даже если здесь будет за бесценок продаваться «Винторез».

Длинная извилистая труба вывела меня к поросшему кустами склону. Привычно выглянув и осмотревшись, я увидел табличку «Стоп! Ведется огонь на поражение!». «Эка невидаль», — подумал я и бодро потрусил вдоль колючки, приноравливаясь к стрелочке на радаре и мысленно готовясь к встрече с Сидоровичем. Забубнил что-то угрожающее громкоговоритель, хлестнула пулеметная очередь, сталкер-наемник Шрам издал предсмертный хрип, а изнывающий от безделья ефрейтор-пулеметчик сделал еще одну зарубку на перилах ограждения. Да... Новичков на Кордоне и год назад встречали неласково.

Как бы вы отреагировали на то, что решительно ничего не помните, кроме нескольких последних часов жизни? Скажете, амнезия — заезженный и избитый прием? А как насчет того, что вам, как выясняется, больше сотни лет? Это при том, что выглядите вы от силы на сорок.

Эдвард Кэрнби — старый знакомец поклонников серии Alone in the Dark — снова вступает в бой с отнюдь не абстрактным злом. На этот раз его противник — сам Несущий Свет, то есть Люцифер. А ставка, как обычно в подобных случаях, максимальна.

Появление Черного Единорога на плоскогорье у Болота Черного Дракона для меня оказалось внезапным. Привычный процесс уничтожения гноллей к четвертому часу достиг безукоризненного автоматизма. Удар, усиленный удар, добивание, поиск следующей жертвы — привычная работа по прокачке персонажа, столь знакомая любителям онлайновых RPG, гипнотизировала неизменным ритмом. Танцующие движения инфернала и смертоносное поблескивание его глефы лишь усиливали ощущение бездушной машины по истреблению несчастных гноллей, виновных лишь в том, что из их трупов изредка выпадают весьма ценящиеся на местном рынке части кольчуги. И вдруг... Громадная призрачная фигура единорога вынырнула из ниоткуда и галопом понеслась по плоскогорью. Несмотря на сияющий белый цвет монстра, казалось, что сама преисподняя исторгла этот кошмар, не выдержав его присутствия.

Все, кто оказались свидетелями появления Черного Единорога, немедленно ринулись в атаку на агрессивную и опасную тварь, сулящую славу и быстрое обогащение победителю. Появились первые убитые. Буквально нескольких ударов монстра хватало на то, чтобы зазевавшийся боец бесславно лег на землю.

Азарт оказался настолько велик, что представители враждебных гильдий сцепились между собой за право нанесения смертельного удара. Вспыхнул бой между игроками. А Черный Единорог величественно скакал между копошащимися под копытами ничтожными фигурками, нанося сокрушительные удары направо и налево. Один из ударов колоссальной лошади с рогом во лбу оказался смертельным и для меня.

Единорога в конце концов убили, драка между враждующими гильдиями утихла, часть игроков убралась зализывать раны, но величественное зрелище долго еще стояло перед моими глазами. И надежда на то, что когда-нибудь, возможно, я смогу выйти на подобного монстра в одиночку, заставила меня по-иному взглянуть на навязшую в зубах рутину уничтожения гноллей.